Я ухожу…

Я ухожу. Эта мысль пришла мне в голову уже давно и давно преследовала, скреблась в голове назойливо, как та мышка на даче, грызла меня как злая крыса.

Я ухожу – било в виски звонкими ударами сотни молоточков, как будто кто-то очень долго работал над вкусной отбивной котлетой. Стучало как гулкое эхо шагов по лестнице хозяина, идущего на работу. Я ухожу. Я ухожу, и на это у меня есть причины. Они не любят меня. Они не любят меня, я это давно поняла и раскусила, как раскусила куриную косточку, найденную вчера в тарелке после обеда. Они любят. Они любят свою привязанность ко мне, а не меня саму, меня, кошку, они любят меня как мягкую игрушку, умеющую двигаться и издавать звуки, по каким-то причинам имеющую свои желания и мысли, не всегда удобные тем, кто называет себя «хозяева».

Они любят смеяться над моими занятиями, называя их игрой, обожают бранить меня за так называемые выходки, которые мне просто необходимы, как нормальной кошке, злятся, когда я делаю то, что привыкла и считаю нужным, и эта брань вошла в привычку, доставляющую им удовольствие не меньше, чем смех надо мною или удовольствие схватить и тискать плюшевого мишку. А я кошка, и я ухожу. Они тупо смотрели очередной бессмысленный фильм по этому говорящему ящику, когда я вышла на балкон и посмотрела вниз.

О кошачьи Боги, какая ночь! Сумасшедший, дурманящий, манящий запах уходящего далеко-далеко лета, густые сладкие запахи липы и свободы ударили мне в голову. Как бьется сердце кошки в такую ночь, как хочется ей бежать в таинственную темноту навстречу теплому ветру, навстречу кошачьей любви, навстречу жизни. Настоящей жизни. Поэтому я ухожу. Я ухожу, иначе они будут поить меня мерзкими каплями, от которых я сначала сплю целый день, становлюсь ленивая и неповоротливая, как соседская кошка Марфа и совсем теряю интерес к даже к самым обаятельным котам. Прыжок на перила. Осторожно! Главное – ловко приземлиться на землю и не подвернуть больную ногу, иначе будет больно идти. А идти мне придется долго, ой как долго, я еще сама не знаю как долго и куда, но главное – идти, потому что я ухожу. Все, я внизу. Оглянулась на окна – они продолжали смотреть на говорящий ящик, ничего не заметив. Ну и пусть.

Мои лапки мягко ступали по асфальту. Лучше в траву, там роса. Я уходила все дальше и дальше от дома в темные заросли – мы живем недалеко от лесопарка. Мы? Живем? Я уходила все дальше, незнакомые места не пугали меня. Не пугали грозно гудящие машины, проезжающие мимо и обдающие меня столбом пыли и вонью, когда я подошла к дороге. Машины продолжали освещать меня своими страшными глазами огромных фар. Нет, мне совсем не страшно.
На минуту в кошачье сердце воткнулась иголка сомнения. Вот это уже не хорошо. Я вспомнила мои любимы пушистые волосы хозяйки, ее руки, теплые и заботливые руки старшей хозяйки, веселый голос хозяина и звонкий смех мальчика. А может…А может вернуться? И совсем не больно. Только противен скрип тормозов сбившей тебя машины и удивляет такой быстрый полет и приземление того, что было кошкой Машкой, мною, Марией Федоровной, грациозной и сильной, с шелковой трехцветной шубкой и ужасным характером, по словам Старшей Хозяйки. О чем это я…

Я видела только небо, черное небо, надвигающееся на меня. Интересно, почему так быстро гаснут звезды на этом небе и оно становиться все темнее и ближе, ближе. А может вернуться… Черное небо с погасшими звездами навалилось на грудь, не давало дышать и окончательно спутало мысли. Появилось ощущение, что меня, Машку, крутит вокруг своей оси, затягивая в какую-то темную воронку, откуда кошки, да и люди, наверное не возвращаются. Я еще не в центе воронки. Я еще лежала на не успевшем остыть асфальте.. А может, я вернусь, когда встану? Почему же небо совсем-совсем черное? Нет, я не уйду! А может…